Нигде, ни в одной стране мира, прошлое не зависит так сильно от будущего, как в нашей России. Этому великому парадоксу посвящены повести Геннадия Прашкевича. «В литературе, в отличие от шахмат, — написал ему когда-то его друг, замечательный советский писатель-фантаст Георгий Гуревич, — переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Тут надо явиться в мир с каким-то своим личным откровением. Что-то сообщить о человеке человечеству. Например, Тургенев открыл, что люди (из людской) — тоже люди. Лев Толстой объявил, что мужики — соль земли, что они делают историю, решают мир и войну, а правители — только пена, только играют в управление. Что делать? Бунтовать — объявил Чернышевский. А Достоевский открыл, что бунтовать бесполезно. Человек слишком сложен, нет для всех одного общего счастья. Каждому нужен свой собственный ключик, свое сочувствие. Любовь отцветающей женщины открыл Бальзак, а Ремарк — мужскую дружбу, и т. д. А что скажете миру вы?» Вот этим замечательным вопросом Геннадий Прашкевич много лет и руководствуется.