Самым сложным было не жить так, как я жила, нет. Самым сложным было, когда он вернул меня обратно. За полтора года, что была в бегах, я постепенно начала чувствовать. Жить. Радоваться каждому новому дню. Доверять людям. Раны постепенно начали заживать, рубцеваться, на месте сожженной заживо кожи появилась новая. И она была слишком тонкой и нежной, мягкой, когда он бросил меня в это пекло снова. Я обещала себе, что я найду его и уничтожу. Это была единственная мысль, которая помогала мне выжить. Я постоянно думала о нем, о том, как буду убивать его, как искупаюсь в его крови. Я ненавидела его всем сердцем, за то, что не пустил пулю в лоб, а отдал меня этим шакалам. За то, как он ухмыльнулся, взял конверт с деньгами и спокойно ушел, даже не обернувшись. Его называют Лазарь. И я его убью.

The hardest part was not living the way I lived, no. The hardest part was when he brought me back. In the year and a half that I was on the run, I gradually began to feel. Live. Rejoice in every new day. Trust people. Wounds gradually began to heal, scarred, in place of burned alive skin appeared new. And it was too thin and gentle, soft, when he threw me into this heat again. I promised myself I'd find him and destroy him. It was the only thought that helped me survive. I kept thinking about him, about how I'd kill him, how I'd bathe in his blood. I hated him with all my heart for not letting a bullet in my forehead, and I gave me to those jackals. For the way he smirked, took an envelope with money and calmly left without even turning around. It's called Lazarus. And I'm going to kill him.