"Тридцатилетняя женщина" занимает почетное место в наследии Бальзака, дополняя яркую палитру "Сцен из частной жизни". Изящное и нежное повествование о любви в ее наивысших проявлениях в то же время стало реквиемом по супружеской жизни. Героиня романа, Жюли, незаурядная, независимая и свободная в проявлении чувств женщина, прощается с юношескими иллюзиями и разочаровывается в браке. Ведь "нас чаще губят не сами горести, а потерянные надежды". И когда таешь от безразличия и холодности мужа, разве не "кажется порою, что узаконенная любовь более тягостна, нежели преступная страсть"?"...И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу. Он извиняет любой их неверный шаг, если только шаг этот совершен из любви, он решается сказать, что не только "тридцатилетняя женщина", но и "сорокалетняя женщина", и даже именно она, все познавшая и все постигшая, имеет высшее право на любовь". Стефан Цвейг

"Thirty-Year-Old Woman" takes pride of place in Balzac's legacy, complementing the bright palette of "Scenes from Private Life." The elegant and gentle narrative of love at its highest, at the same time, became a requiem for married life. The heroine of the novel, Julie, an extraordinary, independent and free in the manifestation of feelings woman, says goodbye to youthful illusions and is disappointed in marriage. After all, "we are often destroyed not by the sorrows themselves, but by lost hopes." And when you melt away from the indifference and coldness of the husband, doesn't it "seem at times that legalized love is more painful than criminal passion"?
"... And since in France, and in the whole world, thousands, tens of thousands, hundreds of thousands of women feel misunderstood and disappointed, they find in Balzac a doctor who first gave the name of their ailment. He apologises to any of their wrong steps, if only this step is perfect out of love, he dares to say that not only a "thirty-year-old woman" but also a "forty-year-old woman" and even she, who has learned everything and has understood everything, has a higher right to love." Stefan Zweig