Из шестидесяти пяти лет жизни Михаил Николаевич Пазий тридцать восемь лет провёл среди писателей. До того было нормальное московское детство (в послевоенное уже время), нормальная столичная школа (под отогревающим солнышком Оттепели), нормальная армия (горячие точки ещё не вспыхнули). Диплом журфака МГУ Пазий получил, уже выработавшись в профессионального фотографа и освоив этажи и подвальчики, торжественные залы и секционно-дискуссионные комнаты знаменитого на всю страну (на всю тогдашнюю советскую страну, единую и неделимую, многонациональную и всемирно-планетарную, да и на весь социалистический лагерь) Центрального Дома Литераторов. Шло время, и среди классиков тогдашней словесности, чьи портреты украшали стены Дома, стали появляться дружеские шаржи карикатуристов на вездесущего молодого человека с фотоаппаратом, готового взять на прицел хоть самого Пушкина с Толстым, не говоря уже о Борисе Михайловиче Филиппове. Живые классики быстро привыкли к фотообъективу Пазия, сдружились с ни

Of the sixty-five years of his life, Mikhail Paziy spent thirty-eight years among writers. Before that there was a normal Moscow childhood (in the post-war time), a normal capital school (under the warm edg of thaw), a normal army (hot spots have not yet erupted). Paziy received the diploma of the Moscow State University's Jurfak, having already developed into a professional photographer and having mastered the floors and basements, ceremonial halls and sectional-discussion rooms of the famous for the whole country (for the whole of the then Soviet country, united and indivisible, multinational and world-planetary, and for the entire socialist camp) of the Central House of Literators. As time went on, and among the classics of the then literature, whose portraits adorned the walls of the House, began to appear friendly cartoons of cartoonists on the ubiquitous young man with a camera, ready to take on the sight of at least Pushkin himself with Tolstoy, not to mention Boris Filippov. The living classics quickly got used to the photo lens of Pasia, became friends with none